Большунова София

ЛНИП, 9 класс

Письмо на далёкую планету

В новом веке, в космической эре,

Чудеса для людей не важны,

И прорывы в космической сфере

Не сулят уж былой новизны.

Верят в сказки лишь малые дети,

Лишь они продолжают мечтать,

Как однажды на новой планете

Смогут новых существ повстречать.

Вот одним из таких фантазёров

Можно мальчика Васю назвать.

И, хотя он уже не ребёнок,

До сих пор он умеет мечтать.

Васе скоро исполнится восемь.

Он читает, умеет писать,

И, как только наступит осень,

В третий класс будет гордо шагать.

А пока что ещё длится лето.

Всё в цвету, детвора во дворе,

И весёлые брызги света

Отражают мечты на окне.

Вася весело вышел из дома,

Посмотрел на небес синеву,

Перешёл осторожно дорогу

И вприпрыжку помчался к пруду.

Вдруг запнулся. «Ай! Чуть не упал ведь!

Нос разбил бы, коленки содрал.

Накидали какие-то палки!

Был бы взрослым, я б им показал!

Это что между палок блистает?

Видно, стёклышко. Дай посмотрю!

Димка Якушев их собирает,

Я, пожалуй, ему подарю.

Нет, не стёклышко… Банка. Закрыта.

Дай открою, ведь нужно узнать:

Вдруг там тайна какая сокрыта

Или карта, как клад отыскать».

Открывает и видит мальчишка:

На причудливых белых листах

Напечатана тонкая книжка

С содержанием на трёх языках.

Вася знает английский немного,

А второй – непонятный совсем.

Третий русский – вот это знакомо!

Перевод на другие зачем?

Он читает: «Друзья дорогие!

Мы вам пишем с далёких планет.

Хоть не видились мы, но родные,

Пусть живём за миллиардами лет.

Сотворил нас единый создатель,

Дал нам разум и душу свою.

Не похожи на вас мы, братья,

Но мечту мы лелеем одну.

Мы хотим повстречать вас однажды

И пожать вашу руку своей,

Но пока утоленье сей жажды

Невозможно: ведь нет мощностей.

Далеко вы, и пропасть меж нами

Нереально ещё одолеть.

Но мы будем стараться, чтоб с вами

Вместе к тайне Вселенной взлететь.

Мы не знаем, какие вы – люди,

Нам про вас только мифы поют.

Наши дети вас в школах рисуют,

В фильмах взрослые вас создают.

Но мы верим, мы искренне верим,

Что вы добрые сердцем, душой

И что отперты ваши двери

Для знакомства с Вселенной иной.

Но, пока не случилось встречи,

Мы вам пишем: вы знайте, друзья,

На какой-то миллионной планете

Существа есть, для них вы – семья.

К сожалению, в нашем мире

Всё не так хорошо, как должно:

Воины, кризисы, жертвы стихии,

Кто-то плачет, другому смешно.

Среди нас есть жестокие, злые,

Но спасает нас всех доброта.

И её у нас всё-таки больше,

Ведь так было и будет всегда.

Мы стараемся сами бороться

Против гордости, лжи и обид.

И пока в нас ещё остаётся

Благодетель – она победит!

И пускай всё не очень гладко,

И пускай есть проблемы и зло.

Но мы справимся! Наша схватка

Увенчает победой добро.

И, заканчивая посланье,

Очень хочется вам пожелать

Расширять, углублять свои знанья,

Но ошибок уж не повторять.

Сохраняйте свою планету!

Берегите на ней людей!

Оставайтесь верны лишь свету,

В темноте правых нет путей.

И, как только появится случай,

Мы увидимся с вами, друзья,

На огромной, на самой лучшей,

На далёкой планете Земля!»

Это было письмо от братьев,

Проживающих так далеко…

Даже дальше, чем дядя Васи,

А к нему ехать пару часов.

Но всё понял мальчишка сразу,

Понял важность и смысл идей,

Понял самую главную фразу,

Что хотят донести до людей.

Он письмо показал своей маме,

Своей бабушке, тёте, сестре

И далёкому дяде даже –

Не поверили Васе в семье.

Похвалили фантазию только

И велели таблицу учить.

Умножение – это та штука,

Без которой никак не прожить.

Просто люди не верят в сказки,

Просто больше не могут мечтать,

И волшебного мира краски

Уж давно перестали блистать.

Они вечно в своих заботах,

Нет минутки подумать, понять,

Что, откуда письмо ни пришло бы,

Им так много хотели

сказать…

Денисова Лиля

ЛНИП, 11 класс

Другие.

Люди-индиго - второй шанс человечества.

Знают, чего хотят

В мире Индиго дети,

Ауры их горят

В синем, глубоком цвете.

Свой формируют взгляд-

Сами за всё в ответе,

И сам Господь, говорят,

Их ДНК отметил.

«Библейские предсказания всемирного Апокалипсиса начинают исполняться», - так думало человечество всегда, вступая в периоды ужасных катастроф, которые забирали тысячи жизней. Извержения вулканов и землетрясения, эпидемии чумы, оспы, холеры, которые опустошали целые континенты, всегда считались карой Господней за отход от Божьих заповедей. Глядя на «Всадников Апокалипсиса» немецкого художника Альбрехда Дюрера, на иконы православных и католических мастеров, понимаю, что ужас перед будущим, перед возможностью сплошного уничтожения всегда властвовал в воображении человека. Целое тысячелетие человечество ждало конца света.

В начале XXI столетия человек снова, как и в предыдущие века, стоит перед угрозой выживания всего человечества. Политические, экономические, религиозные, экологические проблемы лишь часть развития событий. Мы сделали мир опасным для себя и своих детей. По прогнозам учёного Хатинтона, основу глобальных конфликтов будущего составят конфликты цивилизаций.

Существа «индиго» - очередное звено, новый класс существ в той цепочке, в которой задействовано человечество. Цель их появления – спасение планеты Земля прежде всего от человечества, корыстно, бездуховно и невосстановимо разрушающего планету.

Природа едина по своей сути. Когда-то властитель Вавилона Навуходоносор женился на египетской царевне. Египтяне подговорили царевну, чтобы она убедила своего мужа соорудить большой канал для орошения. Тот канал соорудили, воды Тибра замедлились, образовались солончаки, земли вокруг Вавилона были уничтожены. Так погиб большой Вавилон. Его уничтожила не война, а лишь ухищрения египтян. Следствия подобных поступков мы можем наблюдать каждый день.

Индиго – другие, более высокие существа, пока что в человеческих оболочках проходящие период начального накопления и закрепления своих специфических качеств от поколения к поколению.

Наука и религия спорят: человека создала эволюция или промысел Божий? И то и другое. Как человечество вышло путём эволюции после помещения в зародыши приматов извне человеческих душ вместо обезьяньих (промысел Божий), так же и новый, более высокий класс существ сейчас формируется на базе человечества. Поэтому человеческие правила для них несущественны. Просто они знают свою миссию и им неинтересно с людьми: они выше человеческих дрязг, озлобленности и жадности, они понимают «язык» мыслей, легко входят в мировое информационное пространство и черпают знания у гораздо более осведомлённых и духовно развитых высших существ.

Такой ход событий уже не остановишь. Это реализуется вынужденное решение восходящих к Богу Высших существ по просьбе изнемогающей Земли. Природа пока что доверила человечеству рожать и вынянчивать детей-индиго.

Будущее формируется сегодня. Каждый из нас должен хорошо понимать, в каком мире он хочет жить завтра. Часто говорят, что мы можем не знать будущего, но мы можем его создать. Но и человек, и общество, не знающие, что творят, неизбежно допустят ошибки. Нужны идеалы, нужна цель. Будущее невозможно без духовного развития и сохранения духовных ценностей прошлого, без общественного сознания. Все вместе, возможно, мы выстроим мир без войны и голода, мир, где воцарится взаимопонимание и взаимоуважение. Человечеству дан второй шанс, и этот шанс – люди-индиго. Тогда настанет Золотой возраст – мечта человечества от библейских времён.

Ольга Просенкова-Зенина

К-19, 10 класс

Музыка космоса

Неважно, крыло ли из арфы,

Арфа ли из крыла-

Песня тянет ночами суставы…

(группа «Мельница»,

песня «Шелкопряд»)

- Пап, а ты скоро уезжаешь?

- Да. Третьего «генеральная репетиция», а четвёртого - пуск.

- Значит, уже послезавтра…

Лёша со вздохом откладывает тетрадь. Сквозняк просачивается в комнату, ловкими холодными пальцами перебирает страницы и удивлённо гудит уже где-то в форточке: неужели интересно смотреть на точечки и закорючки? Несколько листов не удерживаются в кипе и с шорохом опускаются на ковёр. Мальчик со вздохом собирает разбросанные ноты.

- Скоро совсем от Земли отвыкнешь. Даже ни на одном моём выступлении не был, уж не говоря о театре или галерее какой-нибудь.

Сергей Витальевич виновато улыбается и ерошит волосы на макушке сына. Тот даже не отмахивается, он слишком расстроен.

- И куда только ваши медики смотрят?! Раньше как только не отбирали: и анализы сдавали, и куча врачей проверяла, и испытания проводили! А теперь? У тебя, между прочим, слабое сердце, а ты второй раз за год летишь чёрти куда.

- Не выражайся,- строго говорит отец. Он понимает, что Лёша прав, но сказать ему нечего. Сказать, правда, что-то надо, вот и начинается старая песня:

- Сынок, ну ты же знаешь. Этому проекту требуется много людей. Кто-то ведь должен проводить эксперименты.

- Больше похоже, что эксперименты проводят над вами. Но я не о том. Ты вообще когда в последний раз скрипку в руки брал?

- Не злись. Всё равно ничего не исправить. Вот приеду, тогда и на выступления схожу, и сыграем вместе…

Леша всё же не скрывает раздражения. Ещё бы! Он это слышит каждый раз, когда отец приезжает на какие-то жалкие две недели, и сразу начинает готовиться к следующему полёту. Вот уже пять лет одна и та же отговорка.

Сын уходит спать, а Сергей Витальевич остаётся один на один с звенящей тишиной. Жена сегодня работает в ночную смену, и некому отвлечь его от нелёгких мыслей. Он осторожно касается запылённого изящного футляра. В комнате прохладно, но красное дерево всё равно отдаёт теплом. Сергей вспоминает.

Кажется, так недавно это было. Вот он получает второе высшее образование, вот – гораздо позже – ему предлагают две работы: учитель в музыкальной школе и участник космического проекта. Вот он видит размеры зарплат и, не долго думая, соглашается на вторую работу. Нет, нельзя всё-таки человеку искусства уходить в науку. Эта математическая сухость зудит в голове и груди постоянно, каждый день, каждый час. Будто саднящее горло. Сергей Витальевич откладывает грустно зазвеневшую скрипку и углубляется в расчеты.

Космодром гудит сотнями журналистов и репортёров. Акимов досадливо морщится: ну зачем это? Люди уже давно привыкли к таким новостям. Но нет, всё равно у него, ежащегося в неуютно просторном скафандре, выпрашивают какие-то дурацкие подробности из личной жизни. Вопрос Сергею Акимову:

- Скажите, с вашим музыкальным образованием кем вы чувствовали себя после заключения контракта?

- Счастливым человеком.

- А теперь?

- Предателем.

Ему нет дела до журналистов. Акимов высматривает сына. Неужели он тогда серьёзно сказал, что не придёт? А время всё тянется ниткой из клубка.

Надоедливые расспросы закончились, космонавтов повели к коридору, длинному, белому, как в больнице.

Всё-таки не придёт.

Сергей Витальевич подумал, что он даже не знает, вернётся или нет. С его слабым сердцем… да что и говорить, слабое сердце – это просто очень, очень опасно.

- Подождите!

Нет, летит, бесёнок!

- Лёха! Я уж думал, ты совсем про старика забыл!

Белобрысый крепко прижимает к груди нечто обмотанное курткой.

- Держи,- только и успевает пихнуть в руки.

Скрипка в футляре. Конечно, что же ещё? Только… Лёшина? Сергей удивлённо смотрит на сына, а тот подмигивает и лукаво ухмыляется. Значит, так и надо.

Космическая станция – не самое комфортное для человека место. Сколько техникой не занимайся, она всё равно будет чем-то бесконечно чуждым.

И среди утомительного сложно однообразия один предмет всё же греет душу Сергея Витальевича. Он снова – как день назад дома – нерешительно берёт в руки инструмент, ласково проведя ладонью по струнам. Пять лет уже не играл. Скрипка будто вздохнула с укором.

На Земле, в обычной комнате подростка, и в космосе, в бесконечной пустоте с хаотично напиханными звёздами, сжали смычок уверенные музыкальные пальцы. Дрожащей хрупкой мелодией, крылья которой простёрлись от Лёши и до Сергея Витальевича, взмыли в воздух первые ноты. Начал свой танец смычок, и закружилась мелодия. Льющиеся, как из источника, нежные переливы наполняли и опережали друг друга, сливаясь на пару мгновений, набирали темп… взволнованно дышали скрипачи, стараясь успеть за чудесной песней, песней, которая не нуждалась в словах и голосе, песней, которая сама, без спроса вырывалась откуда-то изнутри.

Лопается с протяжным горьким стоном струна. Леша секунду смотрит на неё невидящим взглядом, потом медленно опускается на колени, вытирает запястьем пот со лба и тоскливо шепчет:

- Значит… всё?

Сергей Витальевич не упал, как это красиво сняли бы в фильме – в космосе нет гравитации. Руки всё ещё сжимают стройный гриф и смычок, на губах блуждает отголосок улыбки, но глаза уже не видят. Слабое сердце – это очень, очень опасно.